11.
Прочитайте текст. Самостоятельно сформулируйте проблему (-ы) текста и позицию
автора.
- Спорим, не прыгнешь? – с нарочитым равнодушием подзадоривал я Юльку.
- Прыгну! – отвечала она, с вызовом глядя в проём открытого окна школьного
класса.
Здание нашей школы было построено в конце 19 века. До революции в нём
размещалась женская гимназия. Его изображение до сих пор печатают на открытках
– двухэтажная постройка из красного кирпича с просторными классами, большими
окнами и высоченными, под четыре метра, потолками.
- А на каблуках слабо? – продолжал я.
- На каблуках?.. – засомневалась она, но, мельком взглянув на меня, задорно
подмигнула, а через мгновение на подоконнике уже никого не было…
Позже мне рассказали, что она так и не пришла в себя, умерла в машине
скорой помощи. Никто не узнал, что был рядом. Мог схватить, остановить,
но ничего не сделал… Впрочем, кому нужно было моё запоздалое раскаяние? Уже
ничего нельзя было изменить. Ничего…
(По Г. Андрееву)
12.Прочитайте текст. Сформулируйте
и прокомментируйте проблему текста. Сформулируйте позицию автора. Напишите
фрагмент сочинения.
На одном из семинаров мы беседуем со
студентами, и один вполне воспитанный юноша в ответ на какой-то вопрос
произносит: «Ну это же, как её, блин, интродукция». Он, конечно, не имеет при
этом в виду обидеть окружающих и вообще не имеет в виду ничего дурного, но я
вздрагиваю. Просто я не люблю слово блин. Естественно, когда оно
используется в качестве замены сходного по звучанию матерного слова. Точно так
же я вздрогнул, когда его произнёс актер Евгений Миронов при вручении ему
какой-то премии (кажется, за роль князя Мышкина). Объяснить свою неприязненную
реакцию я, вообще говоря, не могу. Точнее, могу только сказать, что считаю это
слово вульгарным, но подтвердить своё мнение мне нечем, в словарях его нет,
грамматики его никак не комментируют. Но когда это слово публично произносят
воспитанные люди, от неожиданности я всё ещё вздрагиваю.
(М. Кронгауз)
13.
Прочитайте текст. Сформулируйте и прокомментируйте проблему текста.
Сформулируйте позицию автора. Напишите фрагмент сочинения.
Стоит закрыть глаза – и весь зримый мир
исчезает. Стоит заткнуть уши – и все вокруг немеют: подобно рыбам, они
открывают рот, но ни единого звука не долетает до вас. Стоит зажать нос – и ни
единый аромат уже не щекочет ваших ноздрей…
В отличие от зрения, слуха и обоняния,
чувство равновесия не отключается никогда: его нечем закрыть, заткнуть, зажать.
Что бы мы ни делали, наши органы равновесия (их два: по одному внутри каждого
утра) бесперебойно сообщают нам о том, какое положение принимают все части
нашего тела. Мы ловко перебираем руками, командуем всеми подвластными нам
частями (от левого мизинца до правого глаза), держимся на ногах в самое
скользкое время года и даже не задумываемся при этом, что нам делать. Всё это
происходит бессознательно: чувство равновесия правит нами, а не мы
распоряжаемся им.
Приученные своим организмом к согласию и
точности чувств, мы и всё вокруг себя стараемся привести к равновесию. Не
случайно это понятие проникает в самые разные сферы жизни человека и природы.
Экологи хлопочут о равновесии на нашей планете, подбивая баланс природных
стихий и человеческих усилий; демографы добиваются необходимого равновесия смертности
и рождаемости; политики говорят о равновесии интересов разных государств;
химики добиваются химического равновесия при проведении реакций; астрофизики
восхищаются равновесием в звёздных системах; механики добиваются равновесия
внутри сотворённых ими машин…
Любой живой организм стремится к гармонии и
равновесию, только тогда он чувствует себя благополучно, и этот баланс
внутренних и внешних сил помогает нам выжить. Нужно стремиться и к равновесию в
сфере духовного и душевного. Недаром в трудную пору жизни, когда нас охватывает
смятение чувств, мы жаждем обрести внутреннее равновесие.
(По Я. Катину)
14.
Прочитайте текст. Сформулируйте и прокомментируйте проблему текста.
Сформулируйте позицию автора. Напишите фрагмент сочинения.
Мне вспоминается история лётчика-штурмовика
Виктора Шахова – история, конца которой я ещё не знаю, но начало её
удивительно.
Шахов уходил на десятки штурмовок. И каждый
раз это было открытым вопросом – жить или умереть, и каждый раз он решал это в
свою пользу, пока однажды его самолёт не сожгли в глубоком немецком тылу. Шахов
выбросился на парашюте и пошёл через фронт. Была зима, он шёл долго и
мучительно, почти босой, и отморозил ноги. Когда Шахов наконец дошёл, то,
несмотря на все старания врачей, спасти ноги было уже нельзя. Ему отняли обе
ступни. Он долго лежал в госпитале, пока ему не сделали хорошие протезы, при
помощи которых он не как прежде, но всё-таки смог ходить. Казалось бы, ему
осталось только поехать домой, в маленький городок на Оке, где ждали его
родные. Но Шахов добился, чтобы его вернули в полк. Ему дали работу в штабе
полка, и ежедневно он завистливо провожал глазами вылетавших на штурмовку
товарищей.
Прошло несколько месяцев.
Шахов часто ходил на аэродром – он забирался
в кабину штурмовика и подолгу возился там. Наконец он подал рапорт командиру
полка о том, что хочет и может летать: он всё проверил, протезы не могут
служить препятствием. Командир полка сначала не хотел даже слушать его. Шахов
настаивал и доказывал: он как одержимый добивался права летать, потому что дело
шло о счастье его жизни. А это счастье он видел единственно в том, чтобы лично
продолжать воевать до тех пор, пока будет длиться война. Сила его упорства была
такова, что командир полка в конце концов согласился и подал командиру дивизии
рапорт, в котором поддерживал просьбу Шахова. Командир дивизии так же, как и
командир полка, сначала не хотел об этом и слышать, но в желании Шахова была та
русская сила духа, та решимость идти до конца, которую невозможно отвергнуть.
Кончилось тем, что он поддержал перед штабом армии просьбу Шахова.
Я не знаю, разрешили Шахову летать или нет,
но когда я думаю о том, что мы непременно победим, я вспоминаю Шахова.
